러, 모파상-목걸이

아무래도, 지하철에 앉아서라도, 다시 또 읽어야 하겠기에.... 

 

Ги де Мопассан. Ожерелье, Из сборника "Сказки дня и ночи"

http://mopassan.krossw.ru/html_mp/mopassan-ogerelie-ls_1.html

 

Это была одна из тех изящных и очаровательных девушек,

которые, словно по иронии судьбы, рождаются иногда в чиновничьих семействах.

C'était une de ces jolies et charmantes filles,

nées, comme par une erreur du destin, dans une famille d'employés.

 

У неё не было ни приданого, ни надежд на будущее,

никаких шансов на то, чтобы её узнал, полюбил

и сделал своей женой человек состоятельный, из хорошего общества,

и она приняла предложение мелкого чиновника министерства народного образования.

Elle n'avait pas de dot, pas d'espérances,

aucun moyen d'être connue, comprise, aimée,

épousée par un homme riche et distingué;

et elle se laissa marier avec un petit commis du ministère de l'Instruction publique.

 

Не имея средств на туалеты, она одевалась просто,

но чувствовала себя несчастной, как пария,

ибо для женщин нет ни касты, ни породы,

— красота, грация и обаяние заменяют им права рождения и фамильные привилегии.

Свойственный им такт, гибкий ум и вкус(flexible mind and taste)

— вот единственная иерархия, равняющая дочерей народа с самыми знатными дамами.

Ne pouvant être parée, elle fut simple,

mais malheureuse comme une déclassée;

car les femmes n'ont point de caste ni de race,

leur beauté, leur grâce et leur charme leur servant de naissance et de famille.

Leur finesse native, leur instinct d'élégance, leur souplesse d'esprit

sont leur seule hiérarchie, et font des filles du peuple les égales des plus grandes dames.

 

Она страдала непрестанно,

так как чувствовала себя рожденной для изящной жизни, для самой утонченной роскоши.

Она страдала от бедности своего жилья,

от убожества голых стен, просиженных стульев(worn chairs), полинявших занавесок(ugly curtains).

Всё, чего не заметила бы другая женщина того же круга, мучило её и возмущало.

Elle souffrait sans cesse, se sentant née pour toutes les délicatesses et tous les luxes.

Elle souffrait de la pauvreté de son logement,

de la misère des murs, de l'usure des sièges, de la laideur des étoffes.

Toutes ces choses, dont une autre femme de sa caste ne se serait même pas aperçue, la torturaient et I'indignaient.

 

Один вид маленькой бретонки, которая вела их скромное хозяйство,

рождал в ней горькие сожаления и несбыточные мечты.

Ей снились затянутые старинным штофом просторные салоны,

где тонкой работы столики уставлены неслыханной цены безделушками, кокетливые раздушенные гостиные,

где в пять часов за чаем принимают близких друзей-мужчин,

прославленных и блестящих людей, внимание которых льстит каждой женщине.

La vue de la petite Bretonne qui faisait son humble ménage éveillait en elle des regrets désolés et des rêves éperdus.

Elle songeait aux grands salons vêtus de soie ancienne, aux meubles fins portant des bibelots inestimables,

et aux petits salons coquets parfumés, faits pour la causerie de cinq heures avec les amis les plus intimes,

les hommes connus et recherchés dont toutes les femmes envient et désirent l'attention.

 

Когда она садилась обедать за круглый стол, покрытый трехдневной свежести скатертью,

напротив мужа, и он, снимая крышку с суповой миски, объявлял радостно:

"Ага, суп с капустой! Ничего не может быть лучше!.."

— она мечтала об изысканных яствах, подаваемых на тонком фарфоре(marvellous dishes),

о любезностях, которые шепчут на ухо и выслушивают с загадочной улыбкой,

трогая вилкой розовое мясо форели или крылышко рябчика.

Quand elle s'asseyait, pour dîner, devant la table ronde couverte d'une nappe de trois jours,

en face de son mari qui découvrait la soupière en déclarant d'un air enchanté:

«Ah! le bon pot-au-feu! je ne sais rien de meilleur que cela,

elle songeait aux plats exquis servis en des vaisselles merveilleuses,

aux galanteries chuchotées et écoutées avec un sourire de sphinx,

tout en mangeant la chair rose d'une truite ou des ailes de gélinotte.

 

У неё не было ни туалетов, ни драгоценностей, ровно ничего.

А она только это и любила, она чувствовала, что для этого создана(she was made for them).

Ей так хотелось нравиться, быть обольстительной и иметь успех в обществе,

хотелось, чтобы другие женщины ей завидовали.

Elle n'avait pas de toilettes, pas de bijoux, rien.

Et elle n'aimait que cela; elle se sentait faite pour cela.

Elle eût tant désiré plaire, être enviée, être séduisante et recherchée.

 

Изредка она навещала богатую подругу, с которой они вместе воспитывались в монастыре,

и каждый раз, возвращаясь от этой подруги, она так страдала, что клялась не ездить туда больше.

Целые дни напролет она плакала от горя, от жалости к себе, от тоски и отчаяния.

Elle avait une amie riche, une camarade de couvent qu'elle ne voulait plus aller voir, tant elle souffrait en revenant.

Et elle pleurait pendant des jours entiers, de chagrin, de regret, de désespoir et de détresse.

 

Однажды вечером ее муж вернулся домой с торжествующим видом и подал ей большой конверт.

— Вот возьми, — сказал он, — это тебе сюрприз.

Она быстро разорвала конверт и вытащила из него карточку, на которой было напечатано:

"Министр народного образования и г-жа Жорж Рампонно просят

г-на и г-жу Луазель пожаловать на вечер в министерство, в понедельник 18 января".

Or, un soir, son mari rentra, l'air glorieux et tenant à la main une large enveloppe.

-Tiens, dit-il, voici quelque chose pour toi.

Elle déchira vivement le papier et en tira une carte qui portait ces mots:

"Le ministre de l'Instruction publique et Mme Georges Ramponneau prient

M. et Mme Loisel de leur faire l'honneur de venir passer la soirée à l'hôtel du ministère, le lundi 18 janvier."

 

Вместо того чтобы прийти в восторг, как ожидал ее муж, она с досадой швырнула приглашение на стол.

— На что оно мне, скажи, пожалуйста?

— Как же так, дорогая, я думал, ты будешь очень довольна.

Ты нигде не бываешь, и это прекрасный случай, прекрасный.

Я с большим трудом достал приглашение.

Всем хочется туда попасть, а приглашают далеко не всех,

мелким чиновникам не очень - то дают билеты.

Ты там увидишь все высшее чиновничество.

Au lieu d'être ravie, comme l'espérait son mari, elle jeta avec dépit l'invitation sur la table, murmurant:

- Que veux-tu que je fasse de cela? - Mais, ma chérie, je pensais que tu serais contente.

Tu ne sors jamais, et c'est une occasion, cela, une belle!

J'ai eu une peine infinie à l'obtenir.

Tout le monde en veut; c'est très recherché et on n'en donne pas beaucoup aux employés.

Tu verras là tout le monde officiel.

 

Она сердито посмотрела на мужа и сказала с раздражением:

— В чем же я туда поеду? Мне надеть нечего!

Ему это в голову не приходило; он пробормотал:

— Да в том платье, что ты надеваешь в театр. Оно, по-моему, очень хорошее.

Elle le regardait d'un oeil irrité, et elle déclara avec impatience:

- Que veux-tu que je me mette sur le dos pour aller là?

Il n'y avait pas songé; il balbutia:

- Mais la robe avec laquelle tu vas au théâtre. Elle me semble très bien, à moi...

 

Тут он увидел, что жена плачет, и замолчал, растерянный и огорченный.

Две крупные слезы медленно катились по ее щекам к уголкам рта. Он произнес, заикаясь:

— Что с тобой? Что?

Il se tut, stupéfait, éperdu, en voyant que sa femme pleurait.

Deux grosses larmes descendaient lentement des coins des yeux vers les coins de la bouche; il bégaya:

- Qu'as-tu? qu'as-tu?

 

Сделав над собой усилие, она подавила горе и ответила спокойным голосом, вытирая мокрые щеки:

— Ничего. Только у меня нет туалета, и, значит, я не могу ехать на этот вечер.

Отдай свой билет кому-нибудь из сослуживцев, у кого жена одевается лучше меня.

Mais, par un effort violent, elle avait dompté sa peine et elle répondit d'une voix calme en essuyant ses joues humides:

- Rien. Seulement je n'ai pas de toilette et par conséquent, je ne peux aller à cette fête.

Donne ta carte à quelque collègue dont la femme sera mieux nippée que moi.

 

В отчаянии он начал уговаривать ее:

— Послушай, Матильда. Сколько это будет стоить

— приличное платье, такое, чтобы можно было надеть и в другой раз, что-

нибудь совсем простое?

Il était désolé. Il reprit:

- Voyons, Mathilde. Combien cela coûterait

-il, une toilette convenable, qui pourrait te servir encore en d'autres occasions,

quelque chose de très simple?

 

Она помолчала с минуту, мысленно подсчитывая расходы и соображая,

сколько можно попросить, чтобы экономный супруг не ахнул в испуге и не отказал ей наотрез.

Наконец она ответила с запинкой:

— Точно не знаю, но, по-моему, четырехсот франков мне хватило бы.

Elle réfléchit quelques secondes, établissant ses comptes et songeant aussi à la somme qu'elle pouvait demander

sans s'attirer un refus immédiat et une exclamation effarée du commis économe.

Enfin, elle répondit en hésitant:

- Je ne sais pas au juste, mais il me semble qu'avec quatre cents francs je pourrais arriver.

 

Он слегка побледнел: как раз такая сумма была отложена у него на покупку ружья,

чтобы ездить летом на охоту в окрестности Нантера с компанией приятелей,

которые каждое воскресенье отправлялись туда стрелять жаворонков.

Однако он ответил:

— Хорошо. Я тебе дам четыреста франков. Только постарайся, чтобы платье было нарядное.

ll avait un peu pâli, car il réservait juste cette somme pour acheter un fusil

et s'offrir des parties de chasse, l'été suivant, dans la plaine de Nanterre,

avec quelques amis qui allaient tirer des alouettes, par là, le dimanche.

Il dit cependant:

- Soit. Je te donne quatre cents francs. Mais tâche d'avoir une belle robe.

 

Приближался день бала, а госпожа Луазель не находила себе места,

грустила, беспокоилась, хотя платье было уже готово.

Как-то вечером муж заметил ей:

— Послушай, что с тобой? Ты все эти дни какая-то странная.

Она ответила:

— Мне досадно, что у меня ничего нет, ни одной вещицы, ни одного камня,

нечем оживить платье. У меня будет жалкий вид. Лучше уж совсем не ездить на этот вечер.

Le jour de la fête approchait, et Mme Loisel semblait triste, inquiète, anxieuse.

Sa toilette était prête cependant. Son mari lui dit un soir:

- Qu'as-tu? Voyons, tu es toute drôle depuis trois jours.

Et elle répondit:

- Cela m'ennuie de n'avoir pas un bijou, pas une pierre, rien à mettre sur moi.

J'aurai l'air misère comme tout. J'aimerais presque mieux ne pas aller à cette soirée.

 

Он возразил:

— Ты приколешь живые цветы. Зимой это считается даже элегантным.

А за десять франков можно купить две — три великолепные розы.

Она не сдавалась.

— Нет, не хочу... это такое унижение — выглядеть нищенкой среди богатых женщин.

Il reprit:

- Tu mettras des fleurs naturelles. C'est très chic en cette saison-ci.

Pour dix francs tu auras deux ou trois roses magnifiques.

Elle n'était point convaincue.

- Non... il n'y a rien de plus humiliant que d'avoir l'air pauvre au milieu de femmes riches.

 

Но тут муж нашелся:

— Какая же ты дурочка! Поезжай к твоей приятельнице, госпоже Форестье,

и попроси, чтобы она одолжила тебе что-нибудь из драгоценностей.

Для этого ты с ней достаточно близка.

Она вскрикнула от радости:

— Верно! Я об этом не подумала.

Mais son mari s'écria:

- Que tu es bête! Va trouver ton amie Mme Forestier

et demande-lui de te prêter des bijoux.

Tu es bien assez liée avec elle pour faire cela.Elle poussa un cri de joie.

- C'est vrai. Je n'y avais point pensé.

 

На следующий день она отправилась к г-же Форестье и рассказала ей свое горе.

Та подошла к зеркальному шкафу, достала большую шкатулку, принесла ее,

открыла и сказала г-же Луазель:

— Выбирай, дорогая.

Le lendemain, elle se rendit chez son amie et lui conta sa détresse.

Mme Forestier alla vers son armoire à glace, prit un large coffret, l'apporta, l'ouvrit,

et dit à Mme Loisel:

- Choisis, ma chère.

 

Она видела сначала браслеты, потом жемчуга, потом золотой с камнями крест чудесной венецианской работы.

Она примеряла драгоценности перед зеркалом, колебалась, не в силах расстаться с ними, отдать их обратно.

И все спрашивала:

— У тебя больше ничего нет?

— Конечно, есть. Поищи. Я же не знаю, что тебе может понравиться.

Elle vit d'abord des bracelets, puis un collier de perles, puis une croix vénitienne, or et pierreries, d'un admirable travail.

Elle essayait les parures devant la glace, hésitait, ne pouvait se décider à les quitter, à les rendre. Elle demandait toujours:

- Tu n'as plus rien d'autre?

- Mais si. Cherche. Je ne sais pas ce qui peut te plaire.

 

Вдруг ей попалось великолепное бриллиантовое ожерелье в черном атласном футляре,

и сердце ее забилось от безумного желания.

Она схватила его дрожащими руками, примерила прямо на платье

с высоким воротом и замерла перед зеркалом в восхищении.

Потом спросила нерешительно и боязливо:

— Можешь ты мне дать вот это, только это?

— Ну, конечно, могу.

Г-жа Луазель бросилась на шею подруге, горячо ее поцеловала и убежала со своим сокровищем.

Tout à coup elle découvrit, dans une boîte de satin noir, une superbe rivière de diamants;

et son coeur se mit à battre d'un désir immodéré.

Ses mains tremblaient en la prenant.

Elle l'attacha autour de sa gorge, sur sa robe montante. et demeura en extase devant elle-même.

Puis, elle demanda, hésitante, pleine d'angoisse:

- Peux-tu me prêter cela, rien que cela?

- Mais oui, certainement.

Elle sauta au cou de son amie, l'embrassa avee emportement, puis s'enfuit avec son trésor.

 

Настал день бала. Г-жа Луазель имела большой успех.

Изящная, грациозная, веселая, словно опьяневшая от радости, она была красивее всех.

Все мужчины на нее смотрели, спрашивали, кто она такая, добивались чести быть ей представленными.

Чиновники особых поручений желали вальсировать только с ней. Сам министр ее заметил.

Le jour de la fête arriva. Mme Loisel eut un succès.

Elle était plus jolie que toutes, élégante, gracieuse, souriante et folle de joie.

Tous les hommes la regardaient, demandaient son nom, cherchaient à être présentés.

Tous les attachés du cabinet voulaient valser avec elle. Le Ministre la remarqua.

 

Она танцевала с увлечением, со страстью, теряя голову от радости, не думая ни о чем,

упиваясь триумфом своей красоты, фимиамом успеха, окутанная, словно облаком счастья,

всем этим поклонением, всеми желаниями, пробужденными ею, торжествуя полную победу,

всегда сладостную для женского сердца.

Elle dansait avec ivresse, avec emportement, grisée par le plaisir, ne pensant plus à rien,

dans le triomphe de sa beauté, dans la gloire de son succès, dans une sorte de nuage de bonheur fait de tous ces hommages,

de toutes ces admirations, de tous ces désirs éveillés, de cette victoire si complète et si douce au coeur des femmes.

 

Они ушли только в четыре часа утра.

Муж с полуночи дремал в маленьком, почти пустом салоне в обществе трех других чиновников,

жены которых очень веселились.

Elle partit vers quatre heures du matin.

Son mari, depuis minuit, dormait dans un petit salon désert avec trois autres messieurs dont les femmes s'amusaient beaucoup.

 

Он набросил ей на плечи накидку, скромное будничное одеяние,

убожество которого не вязалось с изяществом бального туалета.

Она это чувствовала, и ей хотелось убежать, чтобы ее не заметили другие женщины, кутавшие плечи в пышные меха.

Il lui jeta sur les épaules les vêtements qu'il avait apportés pour la sortie,

modestes vêtements de la vie ordinaire, dont la pauvreté jurait avec l'élégance de la toilette de bal.

Elle le sentit et voulut s'enfuir, pour ne pas être remarquée par les autres femmes qui s'enveloppaient de riches fourrures.

 

Луазель удержал ее:

— Да погоди же. Ты простудишься на улице. Я поищу фиакр.

Не слушая его, она бежала вниз по лестнице.

На улице фиакра поблизости не оказалось, и они отправились на поиски,

окликая всех извозчиков, проезжавших поодаль.

Loisel la retenait:

- Attends donc. Tu vas attraper froid dehors. Je vais appeler un fiacre.

Mais elle ne l'écoutait point et descendait rapidement l'escalier.

Lorsqu'ils furent dans la rue, ils ne trouvèrent pas de voiture;

et ils se mirent à chercher, criant après les cochers qu'ils voyaient passer de loin.

 

Они спустились к реке, прозябнув и уже ни на что не надеясь.

Наконец на набережной им повстречался дряхлый экипаж ночного извозчика,

какие в Париже показываются только ночью, словно среди дня они стыдятся своего убожества.

Ils descendaient vers la Seine, désespérés, grelottants.

Enfin, ils trouvèrent sur le quai un de ces vieux coupés noctambules

qu'on ne voit dans Paris que la nuit venue, comme s'ils eussent été honteux de leur misère pendant le jour.

 

Он привез их домой, на улицу Мартир, и они молча поднялись к себе.

Для нее все было кончено. А он думал о том, что к десяти часам ему надо быть в министерстве.

Il les ramena jusqu'à leur porte, rue des Martyrs, et ils remontèrent tristement chez eux.

C'était fini, pour elle. Et il songeait, lui, qu'il lui faudrait être au Ministère à dix heures.

 

Она снимала накидку перед зеркалом, чтобы еще раз увидеть себя во всем блеске.

И вдруг вскрикнула. Ожерелья не было у нее на шее.

Elle ôta les vêtenoents dont elle s'était enveloppé les épaules, devant la glace, afin de se voir encore une fois dans sa gloire.

Mais soudain elle poussa un cri. Elle n'avait plus sa rivière autour du cou!

 

Муж, уже полураздетый, спросил:

— Что с тобой такое?

— Со мной... у меня... у меня пропало ожерелье госпожи Форестье.

Он растерянно вскочил с места:

— Как!.. Что такое? Не может быть!

Son mari, à moitié dévêtu déjà, demanda:

- Qu'est-ce que tu as?

Elle se tourna vers lui, affolée:

- J'ai... j'ai... je n'ai plus la rivière de Mme Forestier.

Il se dressa, éperdu:

- Quoi!... comment!... Ce n'est pas possible!

 

Они стали искать в складках платья, в складках накидки, в карманах, везде.

И ничего не нашли. Он спросил:

— Ты помнишь, что оно у тебя было, когда мы уходили с бала?

— Да, я его трогала в вестибюле министерства.

— Но если б ты его потеряла на улице, мы бы услышали, как оно упало.

Значит, оно в фиакре.

— Да. Скорее всего. Ты запомнил номер?

— Нет. А ты тоже не посмотрела?

— Нет.

Et ils cherchèrent dans les plis de la robe, dans les plis du manteau, dans les poches, partout.

Ils ne la trouvèrent point.

Il demandait:

- Tu es sûre que tu l'avais encore en quittant le bal?

- Oui, je l'ai touchée dans le vestibule du Ministère.

- Mais si tu l'avais perdue dans la rue, nous l'aurions entendue tomber.

Elle doit être dans le fiacre.

- Oui. C'est probable. As-tu pris le numéro?

- Non. Et toi, tu ne l'as pas regardé?

- Non.

 

Они долго смотрели друг на друга, убитые горем. Потом Луазель оделся.

— Пойду, — сказал он, — проделаю весь путь, который мы прошли пешком, посмотрю, не найдется ли ожерелье.

И он вышел.

Она так и осталась в бальном платье, не зажигая огня, не в силах лечь, так и застыла на месте, словно мертвая.

Муж вернулся к семи часам утра. Он ничего не нашел.

Ils se contemplaient atterrés. Enfin Loisel se rhabilla.

- Je vais, dit-il, refaire tout le trajet que nous avons fait à pied, pour voir si je ne la retrouverai pas.

Et il sortit.

Elle demeura en toilette de soirée, sans force pour se coucher, abattue sur une chaise, sans feu, sans pensée.

Son mari rentra vers sept heures. Il n'avait rien trouvé.

 

Затем он побывал в полицейской префектуре, в редакциях газет,

где дал объявление о пропаже, на извозчичьих стоянках — словом, всюду, куда его толкала надежда.

Она ждала весь день, все в том же отупении от страшного несчастья, которое над ними стряслось.

Луазель вернулся вечером, бледный, осунувшийся; ему не удалось ничего узнать.

Il se rendit à la Préfecture de police, aux journaux, pour faire promettre une récompense,

aux compagnies de petites voitures, partout enfin où un soupçon d'espoir le poussait.

Elle attendit tout le jour, dans le même état d'effarement devant cet affreux désastre.

Loisel revint le soir, avec la figure creusée, pâlie; il n'avait rien découvert.

 

— Напиши своей приятельнице, — сказал он, — что ты сломала замочек и отдала его исправить.

Этим мы выиграем время, чтобы как-нибудь извернуться.

Она написала письмо под его диктовку.

- Il faut, dit-il, écrire à ton amie que tu as brisé la fermeture de sa rivière et que tu la fais réparer.

Cela nous donnera le temps de nous retourner.

Elle écrivit sous sa dictée.

 

К концу недели они потеряли всякую надежду,

и Луазель, постаревший лет на пять, объявил:

— Надо возместить эту потерю.

Au bout d'une semaine, ils avaient perdu toute espérance.

Et Loisel, vieilli de cinq ans, déclara:

- Il faut aviser à remplacer ce bijou.

 

На следующий день, захватив с собой футляр, они отправились к ювелиру, фамилия которого стояла на крышке.

Тот порылся в книгах:

— Это ожерелье, сударыня, куплено не у меня; я продал только футляр.

Ils prirent, le lendemain, la boîte qui l'avait renfermé, et se rendirent chez le joaillier, dont le nom se trouvait dedans.

Il consulta ses livres:

- Ce n'est pas moi, madame, qui ai vendu cette rivière; j'ai dû seulement fournir l'écrin.

 

Тогда они стали ходить от ювелира к ювелиру, в поисках точно такого же ожерелья,

припоминая, какое оно было, советуясь друг с другом, оба еле живые от горя и тревоги.

Alors ils allèrent de bijoutier en bijoutier, cherchant une parure pareille à l'autre,

consultant leurs souvenirs, malades tous deux de chagrin et d'angoisse.

 

В одном магазине Пале-Рояля они нашли колье,

которое им показалось точь-в-точь таким, какое они искали.

Оно стоило сорок тысяч франков. Им его уступили за тридцать шесть тысяч.

Они попросили ювелира не продавать это ожерелье в течение трех дней и поставили условием,

что его примут обратно за тридцать четыре тысячи франков, если первое ожерелье будет найдено до конца февраля.

Ils trouvèrent, dans une boutique du PalaisRoyal,

un chapelet de diamants qui leur parut entièrement semblable à celui qu'ils cherchaient.

Il valait quarante mille francs. on le leur laisserait à trente-six mille.

Ils prièrent donc le joaillier de ne pas le vendre avant trois jours.

Et ils firent condition qu'on le reprendrait pour trente-quatre mille francs, si le premier était retrouvé avant la fin de février.

 

У Луазеля было восемнадцать тысяч франков, которые оставил ему отец.- Остальные он решил занять.

Loisel possédait dix-huit mille francs que lui avait laissés son père. Il emprunterait le reste.

 

И он стал занимать деньги, выпрашивая тысячу франков у одного,

пятьсот у другого, сто франков здесь, пятьдесят франков там.

Он давал расписки, брал на себя разорительные обязательства,

познакомился с ростовщиками, со всякого рода заимодавцами.

Он закабалился до конца жизни, ставил свою подпись на векселях, не зная даже, сумеет ли выпутаться,

и, подавленный грядущими заботами, черной нуждой, которая надвигалась на него,

перспективой материальных лишений и нравственных мук,

он поехал за новым ожерельем и выложил торговцу на прилавок тридцать шесть тысяч.

Il emprunta, demandant mille francs à I'un, cinq cents à l'autre, cinq louis par-ci, trois louis par-là.

Il fit des billets, prit des engagements ruineux, eut affaire aux usuriers, à toutes les races de prêteurs.

Il compromit toute la fin de son existence, risqua sa signature sans savoir même s'il pourrait y faire honneur,

et, épouvanté par les angoisses de l'avenir, par la noire misère qui allait s'abattre sur lui,

par la perspective de toutes les privations physiques et de toutes les tortures morales,

il alla chercher la rivière nouvelle, en déposant sur le comptoir du marchand trente-six mille francs.

 

Когда г-жа Луазель отнесла ожерелье г-же Форестье, та сказала ей недовольным тоном:

— Что же ты держала его так долго, оно могло понадобиться мне.

Она даже не раскрыла футляра, чего так боялась ее подруга.

Что она подумала бы, что сказала бы, если бы заметила подмену?

Может быть, сочла бы ее за воровку?

Quand Mme Loisel reporta la parure à Mme Forestier, celle-ci lui dit, d'un air froissé:

- Tu aurais dû me la rendre plus tôt, car je pouvais en avoir besoin.

Elle n'ouvrit pas l'écrin, ce que redoutait son amie.

Si elle s'était aperçue de la substitution, qu'auraitelle pensé? qu'aurait-elle dit? Ne l'aurait-elle pas prise pour une voleuse?

 

Г-жа Луазель узнала страшную жизнь бедняков.

Впрочем, она сразу же героически примирилась со своей судьбой. Нужно выплатить этот ужасный долг.

И она его выплатит. Рассчитали прислугу, переменили квартиру — наняли мансарду под самой крышей.

Mme Loisel connut la vie horrible des nécessiteux.

Elle prit son parti, d'ailleurs, tout d'un coup, héroïquement. Il fallait payer cette dette effroyable.

Elle payerait. on renvoya la bonne; on changea de logement; on loua sous les toits une mansarde.

 

Она узнала тяжелый домашний труд, ненавистную кухонную возню.

Она мыла посуду, ломая розовые ногти о жирные горшки и кастрюли.

Она стирала белье, рубашки, полотенца и развешивала их на веревке;

 каждое утро выносила на улицу сор, таскала воду, останавливаясь передохнуть на каждой площадке.

Одетая как женщина из простонародья, с корзинкой на руке, она ходила по лавкам

— в булочную, в мясную, в овощную, торговалась, бранилась с лавочниками,

отстаивала каждое су из своих нищенских средств.

Elle connut les gros travaux du ménage, les odieuses besognes de la cuisine.

Elle lava la vaisselle, usant ses ongles roses sur les poteries grasses et le fond des casseroles.

Elle savonna le linge sale, les chemises et les torchons, qu'elle faisait sécher sur une corde;

elle descendit à la rue, chaque matin, les ordures, et monta l'eau, s'arrêtant à chaque étage pour souffler.

Et, vêtue comme une femme du peuple, elle alla chez le fruitier, chez l'épicier,

chez le boucher, le panier au bras, marchandant, injuriée, défendant sou à sou son misérable argent.

 

Каждый месяц надо было платить по одним векселям, возобновлять другие, выпрашивать отсрочку по третьим.

Муж работал вечерами, подводя баланс для одного коммерсанта, а иногда не спал ночей,

переписывая рукописи по пяти су за страницу.

Il fallait chaque mois payer des billets, en renouveler d'autres, obtenir du temps.

Le mari travaillait, le soir, à mettre au net les comptes d'un commercant, et la nuit,

souvent, il faisait de la copie à cinq sous la page.

 

Такая жизнь продолжалась десять лет.

Через десять лет они все выплатили, решительно все,

даже грабительский рост, даже накопившиеся сложные проценты.

Et cette vie dura dix ans.

Au bout de dix ans, ils avaient tout restitué, tout, avec le taux de l'usure, et l'accumulation des intérêts superposés.

 

Г-жа Луазель сильно постарела.

Она стала шире в плечах, жестче, грубее, стала такою, какими бывают хозяйки в бедных семьях.

Она ходила растрепанная, в съехавшей на сторону юбке, с красными руками,

говорила громким голосом, сама мыла полы горячей водой.

Но иногда, в те часы, когда муж бывал на службе,

она садилась к окну и вспоминала тот бал, тот вечер, когда она имела такой успех и была так обворожительна.

Mme Loisel semblait vieille, maintenant.

Elle était devenue la femme forte, et dure, et rude, des ménages pauvres.

Mal peignée, avec les jupes de travers et les mains rouges, elle parlait haut, lavait à grande eau les planchers.

Mais parfois, lorsque son mari était au bureau,

elle s'asseyait auprès de la fenêtre, et elle songeait à cette soirée d'autrefois, à ce bal où elle avait été si belle et si fêtée.

 

Что было бы, если бы она не потеряла ожерелья? Кто знает? Кто знает?

Как изменчива и капризна жизнь! Как мало нужно для того, чтобы спасти или погубить человека.

Que serait-il arrivé si elle n'avait point perdu cette parure? Qui sait? qui sait?

Comme la vie est singulière, changeante! Comme il faut peu de chose pour vous perdre ou vous sauver!

 

Как-то в воскресенье, выйдя прогуляться по Елисейским Полям, чтобы отдохнуть от трудов целой недели,

она вдруг увидела женщину, которая вела за руку ребенка.

Это была г-жа Форестье, все такая же молодая, такая же красивая, такая же очаровательная.

Or, un dimanche, comme elle était allée faire un tour aux Champs-Elysées pour se délasser des besognes de la semaine,

elle aperçut tout à coup une femme qui promenait un enfant.

C'était Mme Forestier, toujours jeune, toujours belle, toujours séduisante.

 

Г-жа Луазель взволновалась. Заговорить с ней? Ну конечно.

Теперь, когда она выплатила долг, можно все рассказать. Почему бы нет.

Она подошла ближе.

— Здравствуй, Жанна.

Mme Loisel se sentit émue. Allait-elle lui parler? Oui, certes.

Et maintenant qu'elle avait payé, elle lui dirait tout. Pourquoi pas?

Elle s'approcha.

- Bonjour, Jeanne.

 

— Но... сударыня... я не знаю... Вы, верно, ошиблись.

— Нет. Я Матильда Луазель.

L'autre ne la reconnaissait point, s'étonnant d'être appelée ainsi familièrement par cette bourgeoise.

Elle balbutia:

- Mais... madame!... Je ne sais... Vous devez vous tromper.

- Non. Je suis Mathilde Loisel.

 

Ее приятельница ахнула:

— Бедная моя Матильда, как ты изменилась!

— Да, мне пришлось пережить трудное время, с тех пор как мы с тобой расстались.

Я много видела нужды... и все из-за тебя!

— Из-за меня? Каким образом?

— Помнишь то бриллиантовое ожерелье, что ты дала мне надеть на бал в министерстве?

— Помню. Ну и что же?

— Так вот, я его потеряла.

— Как! Ты же мне вернула его.

Son amie poussa un cri.

- Oh!... ma pauvre Mathilde, comme tu es changée!...

- Oui, j'ai eu des jours bien durs, depuis que je ne t'ai vue;

et bien des misères... et cela à cause de toi!...

- De moi . . . Comment ça?

- Tu te rappelles bien cette rivière de diamants que tu m'as prêtée pour aller à la fête du Ministère.

- Oui. Eh bien?

- Eh bien, je l'ai perdue.

- Comment! puisque tu me l'as rapportée.

 

— Я вернула другое, точно такое же.

И целых десять лет мы за него выплачивали долг.

Ты понимаешь, как нам трудно пришлось, у нас ничего не было.

Теперь с этим покончено. И сказать нельзя, до чего я этому рада.

- Je t'en ai rapporté une autre toute pareille.

Et voilà dix ans que nous la payons.

Tu comprends que ça n'était pas aisé pour nous, qui n'avions rien...

Enfin c'est fini, et je suis rudement contente.

 

Г-жа Форестье остановилась как вкопанная.

— Ты говоришь, вы купили новое ожерелье взамен моего?

— Да. А ты так ничего и не заметила? Они были очень похожи. 

И она улыбнулась торжествующе и простодушно.

Mme Forestier s'était arrêtée.

- Tu dis que tu as acheté une rivière de diamants pour remplacer la mienne?

- Oui. Tu ne t'en étais pas aperçue, hein! Elles étaient bien pareilles.

Et elle souriait d'une joie orgueilleuse et naïve.

 

Г-жа Форестье в волнении схватила ее за руки.

— О бедная моя Матильда! Ведь мои бриллианты были фальшивые!

Они стоили самое большее пятьсот франков.

Mme Forestier, fort émue, lui prit les deux mains.

- Oh! ma pauvre Mathilde! Mais la mienne était fausse.

Elle valait au plus cinq cents francs!...